Благодаря подписям на иконах, а иногда и датам, история строгановской школы могла бы быть написана с большей точностью, чем история всякого другого периода древнерусской живописи. Нельзя не выразить здесь сожаления, что пока недоступны для изучения такие богатейшие хранилища подписных и датированных икон, как палаты Преображенского кладбища и собрание Е.Е. Егорова в Москве. Летописная история строгановской школы начинается, во всяком случае, до 1600 года [Ровинский приводит строгановские иконы, помеченные 1596 и 1598 годом.]. К 1600 году относятся весьма важные надписи на стенах Сольвычегодского собора [П. Савваитов. “Строгановские вклады в Сольвычегодский Благовещенский собор”. Спб. 1886, стр. 6.]. Из этих надписей явствует, что собор был заложен в 1560 году, освящен и окончен в 1584 году. В 1600 году повелением Никиты Григорьевича Строганова храм был украшен “настенным письмом”, причем расписывали его “московские иконники Федор Савин да Стефан Арефьев с товарищами”. Наименование Федора Савина и Стефана Арефьева “московскими иконниками” дает как будто поддержку мнению, отрицающему существование строгановских иконописцев и выдвигающему повсюду вместо них иконописцев московских, царских. Но, может быть, и не следует видеть в упоминании о Москве нечто большее, чем намеренную ссылку мастера на принадлежность к столичному искусству. Особое существование строгановской школы вовсе не исключает возможности для строгановских мастеров работать и подолгу живать в Москве и даже быть москвичами по происхождению. К сожалению, роспись Благовещенского Сольвычегодского собора не дошла до нас в первоначальном виде. Ровинский знал иконы Стефана Арефьева (одну, писанную в 1596 году для Никиты Строганова) и считал их переходными от “первых” ко “вторым” строгановским письмам. Почти такого же письма, по его мнению, — св. великомученик Никита с деянием в 16 отделах с подписью на задней стороне “Писмо олешкино”.

В Сольвычегодском соборе есть местный образ Божией Матери Донской с надписью на киоте: “сей образ писан Истомою Савиным иконописцем государевым по обещанию Семена Аникиевича Строганова”. На другом образе, похищенном в 1842 году, также была надпись, что он исполнен в 1602 году “рукой государева иконописца Истомы Савина” [Там же.]. Усматривать из этого, что никакой школы строгановских иконописцев не было, а что писали для них царские мастера, по нашему мнению, еще нельзя. Могло быть и, по всей вероятности, было обратное: строгановские иконописцы работали не только на Строгановых, но в иных (первоначально редких) случаях и на Московский двор, и гордились приобретенным таким образом званием придворных иконописцев. Звание государева иконописца не указывало на постоянное пребывание при дворе. Из документов 17-го века мы знаем, что носившие это звание иконописцы созывались в случае надобности из разных мест. Оно означало не столько придворного служилого человека, сколько придворного поставщика. Во всяком случае, мы видим, что около 1600 года близкие к государеву двору московские иконники писали для Бориса Годунова совершенно иначе, чем писал для Строгановых Истома Савин. Ровинский знал, кроме того, что Истома Савин именовался в некоторых случаях человеком Максима Яковлевича Строганова. В книге Ровинского упоминается несколько икон, подписанных Истомою Савиным. Из них одна, Воскрешение Лазаря в собрании гр. Строганова в Петербурге, другая — Знамение с предстоящими святыми, соименными членам семьи Никиты Григорьевича, принадлежит С.П. Рябушинскому.

На обратной стороне его значится: “письмо . Никифора Савина сына Истомина” [Каталог выставки древнерусского искусства в Москве 1913 г. № 91.]. Надпись эта содержит весьма интересное указание. Савины были вообще семьей иконников, находившейся в тесных отношениях со Строгановыми. Федор Савин расписывал Сольвычегодский собор, Истома Савин писал именные иконы для семьи Никиты Григорьевича. Сын Истомы, Назарий Истомин, или, вернее, Назарий Савин, был также одним из известнейших строгановских иконописцев.

Никифор принадлежал несомненно к числу лучших строгановских мастеров. От него естественно перейти к самому известному строгановскому иконописцу, знаменитому Прокопию Чирину. Прокопий и Никифор сотрудничали при исполнении упомянутого Деисуса, принадлежащего С.П. Рябушинскому. Другой случай такого сотрудничества был известен Ровинскому. Он говорит об иконе Владимирской Божией Матери с деянием, написанной в 1605 году для Никиты Григорьевича Строганова, где середина была письма Прокопия, а деяние письма Никифора. Документальные данные [Г.Д. Филимонов. Op. cit.] указывают, что Прокопий Чирин умер в 1621 году. Вероятно, деятельность Прокопия и Никифора занимала как раз тот промежуток времени, 1580—1620, который и следует считать эпохой деятельности строгановской школы. Затруднительно было бы, впрочем, назвать иконы Прокопия, имеющие такой же относительно ранний характер, как некоторые иконы Никифора. Скорее всего, сюда можно отнести прекрасный складень, составляющий собственность М.С. Олив. Более типичны для Чирина иконы, которые можно определить первым десятилетием 16-го века, например, икона св. Иоанна Воина, писанная для Максима Яковлевича Строганова в собрании H.П. Лихачева.

Рекомендуем также:

Взаимосвязь игры и философии
Взаимосвязь игры и философии Й. Хейзинга прослеживает в первую очередь в софистике. Софист – это слегка сбившийся с пути преемник того главного персонажа архаической культурной жизни, о котором мы поочередно говорили как о пророке, шамане ...

Хэдбэнгерз
И музыкально, и стилистически «хэви металл» в кратчайшие сроки «поженил "хипповую" и "рокерскую" культуру». Вдохновение это субкультурное направление почерпнуло, как и из «Психоделии» (Джими Хендрикс, The Doors), так и ...

Рабство
Рим был огромным рабовладельческим государством. Обращение с рабами было очень жестоким. Его можно было продать, кастрировать, сдать в наём в публичный дом, превратить гладиатора, отдать на растерзание диким зверям. Главным рабовладельцем ...