В феврале 1523 года Лойола, объявив своим друзьям – о своем намерении отправиться на поклонение гробу Господню в Иерусалим и затем обратить в христианство всех сарацин-мусульман, покинул Манресу.

В Иерусалим он прибыл в сентябре 1523 года. Там находилось представительство ордена францисканцев. Когда Лойола явился туда познакомиться, его подняли на смех. Францисканцы попытались объяснить, что затея его бессмысленна – что его не смогут выслушать, что содержание его будущих проповедей сомнительно с католической точки зрения. Вполне вероятно, что францисканцы были к тому же недовольны появлением этого красноречивого конкурента. Как бы то ни было, напуганный и растерявшийся Лойола пустился в обратное плавание.

Нисколько непоколебимый годом неудач, Игнатий Лойола понял, что с его скудными познаниями не достигнуть цели и, вернувшись в Барселону, прежде всего засел за латынь, о которой имел самое туманное представление, тогда как на этом языке средневековой учености были написаны богословские и богослужебные книги. Параллельно с учением Лойола стал приводить в исполнение свой другой план – вербовки сотоварищей; мало того, он не оставил старой привычки исправлять согрешивших поучениями и проповедями, подавая пример строгим образом жизни. В городе скоро заговорили о суровом проповеднике нравственности, и вокруг него стал образовываться кружок ревностных последователей. Лойола выбрал себе четырех учеников и этим положил основу духовному товариществу. Молодые дворяне не переставали зубрить латинскую грамматику. Через два года, не окончив курсов, они отправились в Алкалу, чтобы поступить в университет.

Лойола поступил на курсы в университет и повел тот же образ жизни, какой он вел в столице Каталонии. Вокруг него стали собираться кающиеся, о нем заговорили по городу. Здесь Лойола был арестован “святейшей” инквизицией: на него донесли как на еретика – настолько странное впечатление производили его речи даже в Испании, видавшей всякие образцы проповеднического рвения. Однако все обошлось благополучно – у него не оказалось за душой ничего, кроме фанатизма, слепой преданности папе и тщеславия.

В Саламанке, куда Лойола отправился после того, как ученики отреклись от него чтобы получить обучение, произошло то же самое. Записавшись на университетские курсы, Лойола вел тот строгий образ жизни, что в Алкале. После ареста Лойолы была рассмотрена его книга “Духовные упражнения”, в которой не было найдено ничего противохристианского в духе католицизма, к тому же книгу оценили как неумело написанную.

В январе 1528 года Лойола прибыл в Париж. Как совершил он свое путешествие, что случилось с ним дорогою, остается неизвестным, хотя ко времени своего появления в Париже он во многих отношениях изменился. Оставаясь прежним ревнителем своеобразно понимаемого христианства и нравственности, Лойола практически поумнел, перестал подвергать себя публичному осмеянию. Только в Париже и смог Лойола по-настоящему увидеть трудное положение церкви. Это были годы подъема антифеодальных и реформационных движений. В Париже печатались сочинения против протестантов, проникали сюда также протестантские книги против католицизма и папства; один богословский диспут сменялся другим.

И Лойола пришел к мысли, что настало время для “подвижничества” совсем особого, что нужен орден еще небывалый, который стал бы надежнейшей опорой пап в борьбе с врагами католической церкви. Понадобилось несколько лет, пока Лойола обдумал этот замысел, завербовал группу последователей и собрал сумму денег, нужную для начала.

15 августа 1534 года Лойола и шестеро его приверженцев собрались в одной из парижских церквей и принесли монашеские обеты, прибавив к ним новый обет беспрекословного повиновения папе. Этот день, собственно, и следовало бы считать первым в истории ордена иезуитов.

На римском престоле в это время был Павел III. Он не был склонен увеличивать число духовных орденов и ссылался на то, что уже имеется достаточно орденов и что вообще устройство новых орденов запрещено курией. Папа, разумеется, одобрял фанатическое рвение последователей Лойолы, которые к тому времени уже успели отличиться в словесной борьбе с протестантизмом. Павел еще долго колебался, и орден иезуитов был официально утвержден лишь 27 сентября 1540 года.

Рекомендуем также:

Художественные находки живописцев XIX в
Сами импрессионисты, как чистые живописцы, не думали о столь глобальном значении своего эксперимента. Они даже не стремились к особой революции в искусстве. Просто они увидели окружающий их мир несколько по-иному, чем видели его официальн ...

Поиски и находки в создании святых образов
Васнецов пишет Поленовой о сюжетах своих росписей, ссылается на буслаевские работы. «На первом потолке над хорами западными я изображаю «Слово Божье» в виде юноши ангела, сидящего на облаках с животными евангелистов по сторонам, подножие ...

Цветовой символизм в истории и культуре человека
Проблема изучения цветовой символики является важной частью изучения связи цвета с психикой. Содержание символа, его происхождение напрямую связаны с событиями жизни людей. Количество цветовых символов достаточно ограничено так называемы ...