Бульварам и площади было не странно

Увидеть на зданиях синие тоги.

И раньше бегущим, как желтые раны,

Огни обручали браслетами ноги.

Толпа – пестрошерстая быстрая кошка –

Плыла, изгибаясь, дверями влекома;

Каждый хотел протащить хоть немножко

Громаду из смеха, отлитого кома.

Я, чувствуя платья зовущие лапы,

В глаза им улыбку протиснул; пугая

Ударами в жесть, хохотали арапы,

Надо лбом расцветивши крыло попугая.

Разговор о лирике Маяковского начинается именно с этого стихотворения. О чем же «Багровый и белый »? Понять поэта обывателю с примитивным, нехудожественным мышлением сложно, и зачастую «заумь» ничего, кроме раздражения, не вызывает, хотя, в общем – то начало стихотворения достаточно ясно. Цвета дня уходят, отступают на задний план. Зеленое сумеречное небо, зажигаются звезды, «синие тоги» на зданиях…

Но уже во второй строфе возникает не всегда понятный образ: «И раньше бегущим, как желтые раны, огни обручали браслетами ноги…» Что увидел здесь поэт? Ведь Маяковский – художник, не выносящий «красивенького», и он очень точен в каждой изображаемой детали.

Мы вместе с поэтом, пройдя по московским окраинам, выходим в центр города. Фешенебельные рестораны, дорогие магазины, радостная, счастливая, разряженная публика: «Толпа, пестрошерстная быстрая кошка…». Замечательный образ – толпа – кошка! У Маяковского слово зачастую многозначно и создает образ на уровне подсознания, ассоциации. Пестрая толпа – «пестрошерстная» кошка. Но это только первый слой. Кошка, – какая она? Грациозная, гибкая, мягкая, «домашняя» - и в туже секунду хищная, агрессивная, подчиненная никому не понятным инстинктам.

Самая, наверно, сложная – последняя строфа, и особенно ее последние две строки. Именно в этой строфе ключ к пониманию всего стихотворения. Здесь и мимолетно брошенный взгляд разодетой в меха красавицы, выходящей в сопровождении разжиревшего богача из авто, взгляд, где сочетается чувственный интерес и презрение к нищему оборванцу, и ответный – поэта, соединяющий поэта презрение.

Подобно другим футуристам, Маяковский тяготел к вызывающему антиэстетизму, к ломке устоявшихся представлений о том, что недопустимо в литературе, и, прежде всего в поэзии. Толпа у него – «стоглавая вошь»; «Река – сладострастье, растекшееся в слюни». Его лирический герой нередко бравирует экстравагантными заявлениями. К футуристическим бравадам следует отнести утверждение, в целом выпадающее из гуманистического творчества поэта, рассчитанное на ошеломление читателя: «Я люблю смотреть, как умирают дети».

Наметившееся в поэзии 1910 – х гг. общее тяготение к прозаизмам разговорной речи и вещной детали приняло у Маяковского наибольшую отчетливость. Однако, вводя в свои стихи «язык улицы» и демократизируя свой словарь, Маяковский по мере творческого развития все сильнее подчеркивал свою устремленность к приподнятой, ораторской речи, к сложному сплаву высоких и низких образов.

В начале поэтического пути Маяковский придерживается силлаботанической системы, но затем переходит, выступая как новатор, к свободному акцентному стиху. Он широко прибегает к ломке стиховой строки и к неравномерности строк внутри строфы, сильнее выделяя тем самым особо значимые для себя, ударные слова.

Первое литературное трехлетие проходит у Маяковского в полемических схватках, в утверждении себя как поэта – футуриста. Он не только подписывает коллективные футуристические декларации, но и развивает их положения в своих статьях, доказывая самоценность художественной формы, чисто словесных задач. Даже позднее, когда нигилистический задор юношеских выступлений против идейно значимого искусства уже отошел в прошлое, Маяковский напишет: «Начало двадцатого века в искусстве – разрешение исключительно формальных задач. Не мастерство вещей, а только исследование приемов, методов этого мастерства». Утверждение это напоминает о настойчивых художественных исканиях футуристов, но не соответствует сознанию поэзии начала нового века: достаточно вспомнить философско-эстетические воззрения младших символистов. Отдав дань формальным увлечениям и их теоретическому обоснованию, они не выдвигали эти увлечения на первый план.

Рекомендуем также:

Аллегория в изобразительном искусстве
Аллегория как литературоведческий термин трактуется в словарях противоречиво и не точно, что во многом вызвано употреблением этого слова в разных сферах действительности. В обыденном понимании аллегория – это вещественное изображение нев ...

Своеобразие «серебряного века»
«Серебряный век» — самый весомый вклад России в мировую культуру. Интеллектуальная жизнь тогдашней России отличалась небывалой насыщенностью, стремлением продолжить многие ценные художественные традиции, пересмотреть мировоззренческий ба ...

Фонтан «Нептун»
Композиционным центром Верхнего сада является фонтан «Нептун», украшенный трехъярусной скульптурной группой. На высоком пьедестале возвышается статуя бога морей Нептуна. С четырех сторон пьедестала из фонтанирующих масок морских чудовищ б ...